Без земли — как дерево без корней
Селян не часто награждают орденами и показывают по телевидению. Но именно благодаря им наша жизнь становится сытнее и уютнее. Виталий Александрович Иванов в свое время многое сделал для того, чтобы отрасль растениеводства рыбхоза «Пихтовка» вырулила в нужном экономически выгодном направлении. В хозяйстве он работает с 1993 года. Долгое время возглавлял агрономическую службу. 6 лет как является правой рукой директора. Но замовским креслом так и не сроднился — говорит, что душа просится на поля.
— Сколько лет уже агрономом не работаю, а все же хотел бы видеть себя специалистом. В нынешней форме, в роли заместителя директора, не могу в полной мере раскрыть свои возможности, показать себя. Отсюда и некая скованность. Или у меня психология осталась в той фазе, когда я был специалистом, и так и не могу оттуда выйти.
— Виталий Александрович, в должности агронома чувствовали себя более нужным?
— Возможно. Сейчас тоже нужным себя ощущаю, но картина другая получается. Радости меньше. Бумажная волокита съедает все. Порой за бумагами не разглядеть результатов. Агроном в конце сезона видит хорошие и плохие стороны своей работы, подводит итоги, ставит новые цели. К этому привыкаешь. Быть заместителем — ответственность большая, но тут психология работы другая. Больших успехов еще не было, а мелкие — размазываются.
— Вы с детства так критичны к себе?
— В деревне всегда живут, оглядываясь назад: а что же люди скажут? В маленьком населенном пункте — тем более. Я вырос в деревне Мукабан Шарканского района. Она никогда большой не была. В моей юности всего где-то 40-45 домов насчитывалось, сейчас осталось домов 30. Уезжают многие. Деревня хоть и маленькая была, но семьи были большие, обычно 5-10 детей в каждой. Редко кто оставался с одним ребенком. Нас тоже пятеро было. Я — самый младший.
Старший брат сейчас живет в Свердловской области. Старшая сестра всю жизнь посвятила родному колхозу «Ита», работала дояркой, осталась в нашей деревне Мукабан — нам всем есть куда возвращаться. Даже мои дети ее с любовью называют бабушкой (родной уже нет в живых). Средний брат обосновался в соседнем Кельдыше, там от колхоза, как говорится, рога и копыта только остались. Другая сестра в Воткинске на заводе работает.
Отца мы похоронили, когда я пошел в 1 класс. Его не стало буквально за два дня. Упал – перелом позвоночника. В то время я мало понимал глубину потери. С возрастом приходит осознание всего.
Мы никогда не были богаты. Отец работал пастухом, зимой на лошадях возил силос животным. Мама всю жизнь трудилась на ферме свинаркой, дояркой, потом телятницей. Колхоз сильным не был, но хозяйство было многосторонне отраслевое: овец, коров, кур держали, полеводство развивали.
— Уверена, стали рано подрабатывать, помогать семье.
— После 4 класса. Я понимал, что есть возможность копейки, но заработать. Конечно, нас, ребят, на тяжелые работы не посылали. Всей детворой крапиву собирали для свиней, для коров. Жалит, утопаешь в ней с головой, но собираешь. Потом на заготовку сена впрягали. А заготавливали исключительно на неудобицах — это все ручной труд. Только на сгребание и скирдование сена человек 50 набиралось. Уставали, но и успевали поиграть. А в старших классах выходил косить — с литовкой в руках луга проходили. Один год проработал помощником комбайнера. Очень сложно было пробиться туда — комбайнеры старались брать своих детей, чтобы заработать больше.
— Что купили на первую зарплату?
— Все деньги матери отдавали. На заработанные всегда покупали килограмм конфет. И все делили поровну. Потом начинали клянчить у матери. Конечно, зарабатывали не только в колхозе. Рядом с нашей деревней были очень шикарные малинники. Вырубка леса проводилась. Все заросло. Собирали малину, сушили, сдавали. Также грибы сушеные сдавали. Даже на молоко и яйца норму устанавливали. Школьную форму обычно покупали на свои вырученные деньги.
— С тех самых пор мечтали стать агрономом?
— Хорошо запомнил первое сочинение на тему «Кем я хочу стать». Написал, что хочу уехать в город, устроиться на завод, как мой старший брат. Когда он в деревню приезжал, от него даже пахло по-другому, все говорили: городские приехали… С возрастом мировоззрение поменялось. В школе меня начали готовить к поступлению в Удмуртский госуниверситет на физика-математика. По просьбе учительницы первые уроки уже начал проводить в 7 классе. Она очень хотела, чтобы я пошел по ее стопам. А я выбрал другую стезю, за что учительница очень обиделась. Начал понимать, что мне нравится биология. Сильно подействовали на меня и слова председателя колхоза. Он собрал весь наш класс, рассказал о работе в хозяйстве, о том, что нужны кадры. После общения с ним я твердо решил поступать в Ижевский сельхозинститут на агронома. И поступил легко.
Стипендия была 72 рубля. Устроился еще и на работу ночным сторожем в магазине — получал 90 рублей. Стал одевать и кормить себя сам.
После 2-го курса меня забрали в армию. Отслужил, вернулся, увидел, что матери тяжело в деревне одной за хозяйством следить. Решил перейти на заочное отделение и устроиться в родной колхоз «Ита». Сначала меня назначили агрономом-семеноводом. Потом поставили бригадиром отделения. Отвечал за полеводство и животноводство. В наше отделение главный агроном приезжал 2 раза в год — перед посевными работами и перед уборкой. В остальное время — справляйся сам. Приходилось и в животноводство вникать. Всего 200 голов дойного стада было. Нравилось в хозяйстве.
— Как же вы оказались в Пихтовке?
— 1993 год. Февраль. До выпускных экзаменов оставалось чуть-чуть. В то время по деревням очень часто ездили наркоманы — искали маковую солому. Даже зимой проходили по домам, спрашивали стебельки. У всех в огороде мак как сорняк рос. Все оставляли семена на выпечку. С матерью собрались скотину кормить, смотрим: подъехала машина. Я говорю, наверное, опять наркоманы. Заходит мужчина. Представляется директором рыбхоза «Пихтовка». Георгия Степановича Крылова только в декабре 1992 года избрали директором. Я знал, что в Воткинском районе есть рыбоводное хозяйство. Кроме этого ничего не знал абсолютно. Познакомились, сказал, что остался без агронома, что меня ему посоветовали в институте. Предложил подумать. Я был в непонятном состоянии: о чем думать? Я, вроде, учусь, работать в своей деревне планирую. Не намеревался никуда уезжать. По традиции младший сын должен оставаться при матери. Но Георгий Степанович задал вопрос и оставил меня. В следующий раз он приехал через две недели — привез меня в Пихтовку, чтобы показать хозяйство.
— Что можно показать в феврале?
— Только ферму. И меня сразу поразило: в корпусе все выложено плиткой, кругом чистота. У нас такого не было. Поневоле задумался. Еще и Эльза Тимофеевна Докучаева, подруга матери, меня встретила, пообщались. Но и тогда у меня не было окончательного решения. Георгий Степанович сказал: «Защитишь диплом — приезжай». Защитил. Вернулся домой. Возник спор с руководителем колхоза. Тогда решил: поеду в Пихтовку.
— Георгий Степанович был уверен, что приедете и никого не искал?
— Никогда не спрашивал об этом. Варианты, наверное, все равно были. Через 2-3 дня он приехал забрать меня с вещами. То был март 1993 года.
— А мама как отреагировала на ваше решение?
— Она плакала, но при этом настраивала: езжай, езжай, сынок, ты еще молодой, если что, вернешься.
— Как вас встретили в Пихтовке?
— Меня временно устроили к Эльзе Тимофеевне, пока для меня ремонтировали квартиру. Я до сих пор бесконечно благодарен семье Докучаевых за теплый прием. Специалисты встретили очень хорошо. Первые месяцы работы особенно запомнились секретарь Галина Казанцева и бухгалтер Надежда Вахрушева. С каким вопросом к ним не подойдешь, всегда ответят, объяснят. Я очень долго копался в бумагах — ничего не мог найти. Информация вся разнилась. Даже было не понятно, где поля обработаны, где посеяны… Чем больше вливался в коллектив, тем больше ужасался. Ситуация в хозяйстве была непростой.
В Пермском крае заготавливали солому. Меня директор отправил туда. Я поехал, так как у нас кормов не было. Смотрю: прессуют в тюки гнилую солому — другой нет. Куда деваться? Возили ее. Еще хуже было то, что все наши работники пьяные. Ни одного трезвого. Я начал кусать локти: куда я попал? В Пихтовке пьянка страшная была.
— Как устанавливали дисциплину?
— Ой, ужасная картина была в 1990 годы. На посевной в первый год у меня была основная задача, чтобы тракторист доехал до поля и не выпал из кабины. Потом, если есть возможность, сопровождать его. Если не сопроводишь, механизаторы дойдут до дома и напьются. По полям ездил смотреть начали ли уже работать или нет. Совхоз от колхоза, оказывается, капитально отличается. У себя в колхозе «Ита» мне никогда в голову не приходило ночную смену трактористов проверять — пьяными выходили на работу очень редко. И в праздники не возникало проблем. А в совхозе, как на заводе, перед выходными спрашивали: а приказ будет на рабочие дни? Во время посевной этот вопрос меня поражал. Я не мог понять. Думал: шутят мужики. А они второй раз спросили. И мне объяснили: на каждые выходные и праздники нужен приказ — это совхоз.
В совхозе раньше любили благодарить за работу прямо в поле: закончили работу — угощали. Не лучше ли деньгами? И как механизаторы пьяные возвратятся домой? Водители и трактористы к такому «доброму» отношению хорошо привыкли. Все мои новые требования воспринимали в штыки.
— В таком случае вам, наверное, были совсем не рады?
— Поступали угрозы. Я вообще удивляюсь, как Георгий Степанович выдержал эти годы. Страшно, что тут творилось. При всем при этом директор старался людей без работы не оставить. Говорил: ну, ладно, уволим, а на что будет жить семья? Да, семью жалко, а мы, специалисты, за что виноваты?
— В установочный год радовал ли урожай?
— Во-первых, я сам еще только учился работать. Во-вторых, техника всегда подводила: где-то старая, где-то пьяный тракторист поломает. Человеческий фактор очень влияет. Не успевали обрабатывать и все земли. В первый год 17 центнеров с гектара урожай сняли. Это был хороший показатель для нас. Но столько намолотили за счет дождей. Поздно посеяли, и дожди наши ошибки сгладили. Большая часть зерна уходила на корм рыбе. С годами стали увеличивать площади. В один сезон урожайность была всего 8 центнеров с гектара — и засуха повлияла, и наши недочеты отозвались. Понимал, что это никуда не годится. Все, что тут творилось, считалось недопустимым.
— Как много времени потребовалось, чтобы искоренить пьянку и выйти на новый уровень?
— Окончательный результат в плюсовую сторону уже был в 2000 году. С 1993 годом можно было даже не сравнивать. Это в большей степени заслуга директора и всего коллектива специалистов. Один мало что сделаешь. Чтобы установить дисциплину, я и сам оставался с трактористами на полях. К сожалению, первое время без контроля работа не шла. Проводил беседы. И Георгий Степанович постоянно общался с рабочими. Потом некоторые люди начинали понимать, что от работы зависит зарплата. Стали одергивали других, что ты не работаешь, из-за тебя я сейчас ничего не получу. Со временем прописали в коллективном договоре меры социальной поддержки для сотрудников. Все в комплексе сыграло свою роль. Были и случаи увольнений. К 2000 году часть ярых алкоголиков отсеялись, часть умерли, часть перестали пить, часть поняли, что не только себя надо удовлетворять, но и за семью ответственность нести.
— За эти годы было желание сорваться и уехать к себе?
— Честно говоря, да, хотелось уехать. Себе сказал, что больше трех лет в Пихтовке не задержусь. Считал, что дольше не выдержу. Даже доходило до того, что курить начинал. Одна сигарета для меня приравнивалась к стопке водки — пьянел. Зимой сам начал иногда расслаблялся спиртным. Были предложения — Сарапульский район приезжал сватать. Потом с другого района к себе звали агрономом. Я даже не ожидал. Но никуда не уехал. Коль доверили, надо попытаться отдать то, что можешь, приложить все усилия. Я всегда чувствовал себя должным Георгию Степановичу за то, что он сделал для меня. Он перетащил меня сюда. Наблюдая, как он трудится, шло и мое воспитание. Он был коммунистом до мозга костей. Когда видишь, с какой отдачей человек трудится, стараешься и ты быть лучше. Мне дали квартиру с удобствами, хоть и был еще холостым. В 1998 году мать перевез в Пихтовку. Наш колхоз «Ита» прекратил свое существование в 2000 году, все, что от него осталось, взял частник. Куда возвращаться?
Конечно, в Пихтовке работали по мере возможностей. Не хватало техники и людей. Каждый год урожая не видели на дальних полях. Пришлось временно отказаться от опалихинский земель. Сейчас снова их обрабатываем. Постепенно увеличили площади сельхозугодий. Можно было и больше взять в аренду заброшенные другими хозяйствами земли. Но нам не дали те участки, которые хотели взять. Довольно открытая политика была против Пихтовки. И многие земли окончательно заросли деревьями.
— Говорят, что должность надо менять раз в 7-10 лет, чтоб усталость не настигла…
— Агрономом проработал почти 21 год. Это сезонная работа. Когда работаешь и не задумываешься об усталости. Я несколько лет в отпуске не был. Да и холостяку отдых не так важен. Во-вторых, когда к нам агрономом Олег Александрович Широбоков пришел, я видел, что человек он умный, более новых взглядов. К Георгию Степановичу даже как-то подходил с предложением: давайте поставьте его главным агрономом, а я буду бригадиром. Я был готов пойти на понижение, если это было бы плюсом для хозяйства. Олег Александрович пришел через 10 лет после меня. Вдвоем было уже намного легче, несоизмеримо легче. Появилась возможность уезжать по срочным делам.
Я никогда не думал занимать должность заместителя директора. Когда Георгий Степанович объявил о моем назначении, я даже как-то впал в смятение, не знал, как себя вести. Сейчас я не могу в должной степени реализовать себя… Хочется какого-то творчества.
— Утопая в работе, отодвигали свою личную жизнь. Слишком долго шли к семье…
— Видимо, всему свое время. Первые годы одной работой жил. А однажды стою на остановке, жду автобус до Воткинска. Со мной рядом Лариса Иванова в ожидании рейса. Подъехал автобус, а из него выходит симпатичная девушка в зеленых джинсах и улыбается Ларисе. Сразу мне запомнилась, но почему-то подумал: она мне точно не достанется. Потом с Ларисой сели в автобус, она сказала, что это племянница, что к ним в гости заезжает. Тогда и узнал, что Лена работает в соседней Киварской больнице.
Через какое-то время Караваевы в гости позвали, мол, пообщаемся, и Ивановы там будут. Осень. Что дома тосковать? Пошел на чай. Захожу, а там Лена. Потом только мы с ней узнали, что было хитро задумано познакомить нас.
— И сложилось очень удачно.
— Удачно. Лена сейчас в пихтовском садике медсестрой работает. У нас трое детей. По нынешним меркам это многодетная семья. Старшая дочь тоже устроилась в садик. Вторая учится на воспитателя в Воткинске. Сын в 6 классе, скоро меня догонит ростом.
— Слышала, вы экспериментируете на своем огороде.
— Иногда. Когда еще школьником был, у матери попросил грядку, где я выращивал цветы, овощи. В нашей деревне я первым баклажаны вырастил. Все удивлялись: с чем это есть? Причем, готовил я сам. Стараюсь испытывать разные сорта овощей, а потом делюсь результатами опытов с близкими. На огороде очень хорошо успокаиваешься. Даже перекопка грядок придает сил и уверенности. Не замечаешь усталость, и решение находишь на те или иные вопросы. Земледелие люблю, без земли — как дерево без корня. Сын помогает. Во всем можно отдушину найти — и в работе, и дома, и в семье.
